«О, как убийственно мы любим...» — рождение нового лирического героя

* * *

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

Давно ль, гордясь своей победой,

Ты говорил: она моя…

Год не прошел — спроси и сведай,

Что уцелело от нея?

Куда ланит девались розы,

Улыбка уст и блеск очей?

Все опалили, выжгли слезы

Горючей влагою своей.

Ты помнишь ли, при вашей встрече,

При первой встрече роковой,

Ее волшебный взор, и речи,

И смех младенчески живой?

И что ж теперь? И где все это?

И долговечен ли был сон?

Увы, как северное лето,

Был мимолетным гостем он!

Судьбы ужасным приговором

Твоя любовь для ней была,

И незаслуженным позором

На жизнь ее она легла!

Жизнь отреченья, жизнь страданья!

В ее душевной глубине

Ей оставались вспоминанья…

Но изменили и оне.

И на земле ей дико стало,

Очарование ушло…

Толпа, нахлынув, в грязь втоптала

То, что в душе ее цвело.

И что ж от долгого мученья

Как пепл, сберечь ей удалось?

Боль, злую боль ожесточенья,

Боль без отрады и без слез!

О, как убийственно мы любим,

Как в буйной слепоте страстей

Мы то всего вернее губим,

Что сердцу нашему милей!

                      1851-1852

«О, как убийственно мы любим…» — шедевр поздней любовной лирики Тютчева и одно из стихотворений, обращенных к Е. Денисьевой, студентке Смольного института, с которой у 47-летнего поэта вспыхнул роман. Появление на свет ребенка сделало их роман известным всем и вызвало огромный скандал. Случилось это чуть позже, чем через год, после начала их отношений. Результатом стало то, что возлюбленную выгнали из Смольного института, от нее отреклись родственники, ее появление в свете вызывало оскорбления и сплетни: «Толпа, нахлынув, в грязь втоптала / То, что в душе ее цвело».

По воспоминаниям Тургенева, Тютчев не смог найти в себе силы расстаться ни с Денисьевой, ни со своей законной женой Эрнестиной. Постоянно винил себя за то, что не смог дать Елене хотя бы определенности, что из-за постоянного непонимания своего места в обществе у нее происходили тяжелые нервные срывы. Винил себя Федор Иванович и в том, что за ее безграничную, все принимающую и все принимающую любовь не смог ей отплатить ничем, кроме поломанной жизни. «Судьбы ужасным приговором / Твоя любовь для ней была, / И незаслуженным позором / На жизнь ее она легла!» — это не поэтическая выдумка, это личная трагедия, которую поэт переживал тяжело.

Но именно эти переживания, а вернее, появившиеся благодаря им стихи, по мнению Н. Некрасова, и поставили Тютчева в один ряд с великими поэтами русской словесности: Пушкиным, Лермонтовым… Новаторство автора Некрасов видел в появлении нового типа лирического героя. В отечественной поэзии еще никто не проявлял такую беспощадность к себе, не выводил так откровенно тесно связанного с автором не положительного, а отрицательного героя. Большое значение придавал Некрасов и тому, что эти стихи — уже поздняя любовная лирика, написаны не пламенным юношей, а зрелым и хорошо знающим жизнь человеком, при этом сохранившим в себе способность глубокого чувства.

Помимо противопоставления главных героев в стихотворении есть противопоставление живой индивидуальности и бесчувственной, усредненной толпы, которая стремится растоптать все, что не совпадает с ее идеалом.

Фёдор Иванович Тютчев. «Silentium» — подлинник и перевод

 Источник

SILENTIUM

Молчи, скрывайся и таи

И чувства, и мечты свои!
Пускай в душевной глубине
Встают и заходя́т оне,
Как звезды ясные в ночи:

Любуйся ими и молчи.
Как сердцу высказать себя?
Другому как понять тебя?
Поймет ли он, чем ты живешь?
Мысль изреченная есть ложь;
Взрывая — возмутишь ключи:
Питайся ими и молчи.

Лишь жить в самом себе умей!
Есть целый мир в душе твоей
Таинственно-волшебных дум:
Их заглушит наружный шум,
Дневные ослепят лучи, —
Внимай их пенью — и молчи.
Начало 1830-х

Даже в академических словарях (например, «Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений»), хрестоматиях и на рекомендованных для школьников порталах («Библиотекарь.ру», «Академия.ру») встречаем информацию о том, что «Silentium» Ф. Тютчева — перевод стихотворения «Молчи» немецкого поэта Людвига Пфау. И стихотворение такое действительно есть.

МОЛЧИ

Таи от всех свою любовь
И мир ее не возмутится;
Ты видишь в чашечках цветов
Глубоко сладкий сок таится.
Пусть чувства нежные твои,
Как серна, будут боязливы
И что живет в твоей груди

Да будет скрыто в ней ревниво.
Сноси печали в тишине,
Не выдавай их даже взглядом
И пусть замрут во тьме оне,
Не отравляемые ядом.
Пускай, как солнце в лоне вод,
Они померкнут молчаливо
И что в груди твоей живет
Да будет скрыто в ней ревниво.

Скрой скорбь и радости свои,
Чтоб злоба их не осквернила,
Начнет ли сердце ныть в груди, —
Молчи: от гнета крепнет сила.
Знай: от дыхания людей
Сердечный пламень гаснет живо
И потому в груди своей,
Все, что живет в ней, скрой ревниво.
Перевод с нем. А. Шеллера, 1890-е гг.

Перевод этот появляется в нескольких русских изданиях в начале XX-го в. Однако Л. Пфау родился в 1821-м году. На момент сочинения Тютчевым «Silentium» ему было около девяти лет. Но прочитав даже в переводном виде стихотворение «Молчи», сложно не согласиться, что один текст является вольным переводом другого.

Немецкий поэт написал свое произведение в 1870-е годы, когда Федора Ивановича уже не было в живых. До этого оба поэта жили в Германии, оба бывали в Париже, оба писали для французских периодических изданий, но тютчевский текст на иностранные языки еще переведен не был, а русского немецкий поэт не знал. Загадка того, как «Silentium» попал к Пфау, остается открытой.

В этом же стихотворении содержится и одна из самых известных и загадочных крылатых фраз Тютчева: «Мысль изреченная есть ложь». Учитывая приверженность автора классической философии, мы невольно вспоминаем парадоксальное изречение Сократа: «Я знаю лишь то, что я ничего не знаю». Все образы, все идеи реально существуют лишь в нашем сознании, а между тем есть то, что невозможно выразить словами при всем разнообразии слов. Скрыта в этой фразе и одна из основных проблем передачи знания от одного человека к другому. Представление, понятие, образ в воображении двух людей не могут выглядеть одинаково, потому что каждый преломляет их через свой жизненный опыт.

Есть в этом стихотворении и еще одна менее распространенная, но всем знакомая фраза: «Молчи, скрывайся и таи…» Как для русской, так и для европейской культуры, всегда направленных на взаимодействие одного человека с другими, она звучит как вызов, разрыв шаблонов. От проговаривания происходит растрачивание чувства. При этом сложно надеяться, что люди действительно поймут то, что ты им хочешь сказать. «Поймет ли он, чем ты живешь?» — вопрошает Тютчев. Оба поэта сомневаются в способности эмпатии окружающего их общества, но уверены в том, что именно сильные чувства, впечатления со всеми их переливами, особенностями, даже отчаянием, болью важны для внутреннего мира человека, именно они ценны.

«Молчи, скрывайся и таи…» — автор не только призывал к этому, он так жил. Меланхоличным, чувствительным, рассеянным, не любящим рассказывать о себе, склонным к апатии поэт был на протяжении всей своей жизни. Это и привело к тому, что многие его стихотворения оказались потерянными, а многие факты жизни остались неизвестны. «Его не привлекали ни богатства, ни почести, ни даже слава…» — вспоминал о Тютчеве его сослуживец по дипломатической миссии князь И. С. Гагарин, привезший тетрадь с тютчевскими стихами из Мюнхена, в котором жил Федор Иванович в те годы, в Петербург А. С. Пушкину.

Результатом стало то, что Пушкин напечатал «Silentium» в числе нескольких других стихотворений Тютчева в журнале «Современник» в 1836-м году. Это была первая значительная публикация творчества поэта, которую тогда никто не заметил.

Фёдор Тютчев: главные стихи с комментариями

 Источник

Поэтический язык Тютчева, законсервированный долгой жизнью в Европе, позволил перекинуть мостик между Золотым и Серебряным веками русской поэзии.

В июле 1822 года, восемнадцатилетний Федор Иванович покинул России и поступил на дипломатическую службу в Баварии. Следующие 22 года он был почти полностью оторван от русской культуры, но был дружен и тесно общался с видными представителями немецкого романтизма — Шеллингом, Гейне, глубоко увлекался развитием философской и научной мысли в Европе той эпохи.

Как писал его первый биограф — литератор и муж старшей дочери поэта Иван Аксаков — Федор Иванович не говорил на русском в обычной жизни, по его предположению, даже не думал на нем, а пользовался им исключительно для сочинения поэтических строчек. В доме Тютчевых говорили на французском или немецком языке.

По рассказам того же Аксакова, большая часть критиков не восприняла поэта радушно и в 1860-е годы, о которых принято говорить, что к поэту пришла литературная слава. Тютчева обвиняли в том, что язык его еще из допушкинской эпохи. Слишком много в нем было отвлеченных понятий, церковнославянской лексики, архаизмов, неровных стилистических фраз — искусство того времени было куда более стройным, реалистичным. Вследствие этого и темы, которые волновали Тютчева (жизнь и смерть, рок и судьба, отношения природы, Бога и человека), представлялись выходцами из конца XVIII-го века. Вопросы у современников вызывал и возраст новообъявившегося властителя муз. Тогда уже сложился стереотип, что поэзия — удел молодых, а Федору Ивановичу было за пятьдесят.

Несмотря на деятельное желание родных увековечить память поэта, Тютчев, вполне возможно, был бы забыт, не случись в России волны декадентства и символизма, а в ней мессии и идола символистской эпохи В. Соловьева, который в своей статье в журнале «Современник» в 1900-м г. определил лирическую поэзию Тютчева «самым главным кладом русской словесности». И внезапно то, что выглядело устаревшим в XIX-м веке, оказалось ультрамодным в XX-м. Цитатами из Тютчева пестрят статьи В. Иванова, В. Брюсова, А. Блока... Для них он становится не тем, кто опоздал, а тем, кто шагнул много дальше своей эпохи.

Комментируя десять хрестоматийных стихотворений поэта, я стремилась прежде всего раскрыть неоднозначность и диалектичность поэтики Тютчева, указать на несколько закрепившихся мистификаций, связанных с трактовкой как его личности, так и отдельных стихотворений. Не без иронии важно заметить, что на данный момент написано о поэте очень много, но большинство работ являются лишь размышлениями, а часто и фантазиями на тему.

В преддверии чтения хочу привести определение тютчевской поэзии, данное Ю. Лотманом, оно видится мне наиболее точным: «Семантика поэзии Тютчева отличается большой сложностью. Если привычная картина в истории литературы состоит в том, что отдельные поэты и целые литературные направления переходят от одного типа смыслообразования к другому как от этапа к этапу, то для Тютчева характерно, часто в пределах одного стихотворения, совмещение самых различных и исторически несовместимых семантических систем. Одни слова у него несут барочно-аллегорическую семантику, другие связаны с романтической символикой, третьи активизируют мифологический пласт значений, оживляющий черты глубокой древности, четвертые с исключительной точностью и простотой обозначают вещный мир в его предметной конкретности».

1. «Весенняя гроза» — стихотворение не о русской природе

Читать полностью